История появления медоносных пчел и возникновения пчеловодства на Алтае (в Сибири)

Много сокровенных природных тайн сибирской таежной пчелы хранит величественный Горный Алтай. Неиссякаемым источником мифов, легенд и преданий возвышается он над сибирской равниной обширной громадой неповторимого по красоте и колориту горного архипелага. С этим уникальным природным массивом тесно связано формирование местной Алтайской популяции колоний темной лесной пчелы. История событий появления медоносных пчел и зарождения пчеловодства в Сибири крайне малоизучена, противоречива и интересна. Мы надеемся, что проделанная нами работа прольет определенный свет на предмет исследования и позволит снять ряд вопросов и разногласий.

В 1807 г. пользующийся большим авторитетом в научной среде русский ученый-географ, статистик, профессор, в последующем ректор Императорского Санкт-Петербургского университета Евдоким Филиппович Зябловский (1764-1846) писал: «…известно, но не известно почему, что во всей Сибири ни пчел, ни раков не находится… В Сибири в полуденной ея части разведены пчелы не более семнадцати лет; хотя южный ее край имеет климат умеренный, приятный, и наделен повсеместно дикорастущими цветными былиями, доставляющими обильную пищу пчелам… В 1790 году определенный в Иркутский Драгунский полк Полковником Г. Аршеневский, выписав в сем году из Оренбургской Губернии несколько со пчелами ульев в Усть-Каменогорскую крепость…» (Новейшее землеописание Российской империи, сочиненное Зябловским, 1807). С 1788 по 1797 гг. Зябловский служил в Колывани (ныне г. Бердск Новосибирской обл.) учителем главного народного училища. В свободное от преподавательской деятельности время он на свои средства объездил Колыванское наместничество и составил его описание. Горно-таежную часть наместничества Евдоким Филиппович не успел тщательным образом обследовать. Об этом мы можем судить по скудным сведениям и некоторым неточностям по данному вопросу в его «Землеописании…». Например, что он пишет о Телецком озере: «Алтын, или Алтай озеро, иначе Телецким называемое, лежит в Томской губернии между Алтайскими горами. В длину простирается на 126, а в ширину на 84 версты…» (Новейшее землеописание Российской империи, сочиненное Зябловским, 1807). Данная Зябловским историческая справка стала догмой во мнении большинства ученых относительно времени появления медоносных пчел в Сибири. Существует и другая, более аргументированная точка зрения о проникновении пчел в Сибирь в глубоком прошлом без помощи человека. Но до сих пор в среде ученых-пчеловодов, в т. ч. сибирских, бытует мнение, что медоносных пчел в Сибирь завез в конце XVIII в. полковник Аршеневский (Кашковский, 1989). Однако, несмотря на эти разногласия, все корифеи пчеловодной науки едины во мнении, что Алтай – «колыбель» сибирского пчеловодства.

Приведем ряд данных подтверждающих существование на территории Сибири колоний диких медоносных пчел с доисторических времен.

Известно, что рои темных лесных пчел, в отличие от роев других рас медоносных пчел являются наиболее мобильными. Рои с неплодной маткой способны за день пролетать расстояния 80-100 км, средняя скорость полета у них составляет 22-25 км/час (с плодной маткой эти цифры более скромные). Причем в поисках постоянного жилища рой может кочевать от нескольких дней до двух-трех недель, отстраивая небольшие гнезда на временных участках. Отсюда и название – бродячий рой. Невысокие лесистые отроги Южного Урала не могли стать серьезным препятствием перед колониями темных лесных пчел для проникновения и расселения по территории таежной Юго-Западной Сибири. Естественно в тех местах, где условия были наиболее благоприятными, образовывались небольшие локальные популяции. Распространение и численность колоний диких пчел регулировалось наличием: – подходящей кормовой базы; – мест гнездования; – приемлемых климатических условий; – обитания различных врагов и вредителей. Наиболее благоприятными в этом отношении явились защищенные от холодных ветров горно-таежные долины Южного Алтая. В горах Алтая климат мягче, чем на равнине, а кормовая база более разнообразная и богатая. Кроме того, в засушливое и жаркое лето пчел выручают цветущие медоносы на северных склонах, а в холодное и дождливое – медоносы на южных склонах. На равнине же такие нередкие климатические аномалии бывают губительными для пчел от бескормицы.

Ряд авторов отмечают, что среди наскальных изображений в окрестностях Телецкого озера, в пещерах по берегам Енисея археологами были обнаружены древние рисунки охоты за медом диких пчел (Барышников, 1970; Наумкин, 2016). Первый в России губернский инструктор по пчеловодству Иннокентий Егорович Шавров уведомлял в 1889 г., что, как указывают надписи, найденные по берегам Енисея, дикие пчелы были известны сибирским аборигенам задолго до появления пасечного хозяйства. О найденных археологами наскальных рисунках охоты за медом диких пчел сообщал и крупный ученый в области пчеловодства, истории пчеловодства, главный организатор исторического отдела музея НИИ пчеловодства Сергей Алексеевич Розов (1894-1965) (Розов, 1972).

Величайший историк Сибири Петр Андреевич Словцов (1767-1843) отмечал, что в Юго-Западной Сибири до завоза первых колод с пчелами из Башкирии русские переселенцы наблюдали медоносных пчел на цветах растений (Словцов, 2006).

Интересно мнение Василия Васильевича Радлова (1837-1918) доктора наук, востоковеда, этнографа, археолога, пионера в сравнительно-историческом изучении тюрских языков и народов, ординарного академика Императорской Академии наук по части истории и древностей азиатских народов. Радлов с 1859 по 1871 гг. работал на Алтае. Досконально изучая язык, культуру и быт коренных народностей Алтая, он пришел к твердому убеждению, что медоносные пчелы в горах Алтая, в т. ч. в окрестностях Телецкого озера, водятся в диком состоянии с незапамятных времен. В языке горно-алтайских народов, монгол сохранилось множество слов и выражений, связанных с жизнью диких пчел, охотой и использования продуктов их жизнедеятельности. У них слово «пал (бал)» – мед встречалось уже в XIII в. (Иоанн де Плано Карпини, 1911), слово «авус» – воск такое же старое, слово «палавуз» – сотовый мед. Сотовый мед древние горно-алтайские народности могли получить только при охоте за медом диких пчел. Приведем цитату из размышлений В.В. Радлова во время его путешествия в верховьях р. Бии: «В густой черни держится во множестве зверь, особенно белка, колонок и медведь. Если бы инородцы прилежно ходили осенью на промыслы, то в один месяц приобретали бы добычу, на которую могли бы жить круглый год. Но этому препятствует их природная ленность. Пчеловодство могло бы также приносить инородцам большие выгоды, если бы они занимались им; но теперь они ловят диких пчел только для того, чтобы продать их купцам по рублю за рой. Обыкновенно полагают, что пчеловодство на Алтае началось только в начале нынешнего века, когда пчелы были привезены из России; но это едва ли справедливо, потому что дикие пчелы распространены по всему Алтаю и туземцы имеют для них, равно как для меда, особые названия, между тем, как все заимствованное ими у русских, они называют русскими именами. Пчела называется у них аргы, а мед пал. Племена, живущие на севере от Кузнецка и узнавшие пчел от русских, называют их шол, так что здесь заимствование очевидно» (Путешествие Д-ра Радлова через Алтай к Телецкому озеру и реке Абакану, 1881).

Крупный специалист в области истории пчеловодства Сибири, краевед и архивист, бывший начальник Алтайского краевого объединения «Пчелопром» Владимир Васильевич Ворожбитов (1931-2011) писал, что пчелы попали в Сибирь в далеком прошлом, примерно 4 тыс. лет назад. Он сообщал, что первым отметил наличие пчел в Южном Алтае, описал их и высказал идею о возможности занятия здесь пчеловодством академик Российской Академии наук Петер Симон Паллас (1741-1811), посетивший в 1770 г. Красноярский форпост под Усть-Каменогорском (Ворожбитов, 1980).

Выдающийся энтомолог Средней Азии, член-корреспондент АН УзССР, доктор биологических наук, профессор, президент Узбекского энтомологического общества Владимир Владимирович Яхонтов (1899-1970) сообщал: «Азия узнала пчелу уже в глубокой древности, уже несколько веков назад алтайцы отыскивали диких пчел, убивали их и отбирали у них весь мед и воск. Приручить же пчелу, сделать ее домашним животным дикий Алтай так и не догадался» (Яхонтов, 1924). О диких пчелах Алтая писал и Сергей Алексеевич Розов: «…дикие сибирские пчелы обитали исключительно в глухих дебрях Алтайских гор, где они были известны местным жителям. Русские же пионеры, выселенные на юг Томской губернии в конце прошлого века, в продолжение нескольких десятков лет своего пребывания на новых местах, о существовании сибирских пчел не знали. Об этом передают многие путешественники, посещающие юг Томской губернии» (Розов, 1972).

Первые опорные пункты (форпосты, крепости) русских пионеров-поселенцев строились, в целях безопасности от набегов кочевников, на равнине или в предгорье, на ровных хорошо просматриваемых местностях (Бикатунский форпост, ныне Бийск, основан в 1709 г., Белоярский – в 1717 г., Усть-Каменогорский – в 1720 г.), в стороне от гор и межгорных долин. Горно-таежные пчелы были для них не доступны. К тому же пчелы не могли стать для русских переселенцев предметом сенсационного открытия, т.к. не являлись чем-то сверхъестественным. Поэтому сведения о диких пчелах Алтая остались без особого афиширования. Хотя имеются надежные летописцы, запечатлевшие обитание медоносных пчел в далеком прошлом на территории горно-таежного Алтая. Эти подробные записи хранятся в области информационных участков генов, отвечающих за условные рефлексы, связанные с обонятельными рецепторами. Эти рефлексы были приобретены в результате длительного эволюционного процесса в глубокой древности, хранятся в памяти генов и безотказно работают до сих пор. Один из таких статистов – представитель семейства куньих – алтайский подвид соболя. Память медово-пергового запаха срабатывает безотказно у Алтайского соболя, который на протяжении нескольких десятков поколений не сталкивался с гнездами медоносных пчел. Причем этот запах для соболя настолько притягательно-знакомый, что зимой у разоренного дупла пчел может скапливаться от нескольких десятков до сотни зверьков, пробежавших к месту медового пиршества не одну сотню километров. У соболя есть все, чтобы добраться до сотов с пергой и медом. Это необыкновенно сильно развитое обоняние и слух, способность легко лазить по деревьям, а острейшие зубы и когти работают как пила и стамеска, чтобы сделать, в порой трухлявой древесине, отверстие 6-7 см в диаметре для проникновения внутрь гнезда пчел. Поэтому недостаточно надежные жилища пчел в зимний период становились доступными для разорения. Летом же, когда пчелы наиболее активно защищают свое гнездо, зверек вынужден уходить. Да и летом у соболя появляется много других источников питания. Алтайского соболя можно заслуженно считать одним из основных факторов сдерживания массового повсеместного расселения и процветания колоний темных лесных пчел в горных долинах алтайской тайги. Летом в период главного медосбора, когда по пасекам разносится медовый аромат, нередким гостем является бурый медведь. Для него запах меда является также очень притягательно-знакомым. Знакомы с медом, также сибирский колонок, рысь и росомаха, готовые при случае полакомиться продуктами жизнедеятельности пчел.

В подтверждение существования диких аборигенных Алтайских горно-таежных пчел с древних времен говорит и факт обитания в Горном Алтае ближайших родственников пчел: шмелей, ос, одиночных пчел, которых на территорию Алтая и Сибири никто не завозил. Они проникли сюда самостоятельно из Европейской части России, после отступления ледника.

В 1958 г. в Горно-Алтайской автономной области работала зоологическая экспедиция Уральского государственного университета с целью изучения Алтайской горно-таежной пчелы. Работники экспедиции отметили факт скудности сведений о местной аборигенной пчеле, которая имеет свои эволюционные особенности. Они сообщали: «Алтайская горно-таежная пчела в диком состоянии обитает здесь от реки Дьяей-лягуш (Онгудайский р-н) до предельной высотной зоны 1600-1800 м и по прямой линии на восток – до границы с Монголией, на севере – в Майминском районе, в Кузнецком Ала-Тау по Саянам до Енисея. Ее легко добыть по рекам Куба, Чемал, Бонгол, Киа, Лебедь» (Дулькин, Ершов, Сысолятина, 1960). В настоящее время встретить в тайге дупло, заселенное пчелами, является большой редкостью. А посетив такое гнездо через год, находишь его опустевшим. Сейчас колонии диких медоносных пчел в большинстве случаев не могут существовать самостоятельно в тайге Горного Алтая. Появление в 70-х гг. ХХ в. клещей рода варроа (varroa) стало причиной этому. В 1974-1975 гг. Алтайским научно-исследовательским и проектно-технологическим институтом животноводства были проведены исследования медоносных пчел на пасеках Горно-Алтайской автономной области. В результате проведенных изыскательских работ, также было выявлено ряд эволюционных особенностей колоний Алтайской горно-таежной пчелы, причем у пчел удаленных высокогорных пасек эти особенности встречались значительно чаще (Чернышов, 1978).

О существовании колоний медоносных пчел на территории Сибири в древности говорят не только вышеописанные факты, но и факты медоварения на Алтае. Вильгельм де Рубрук, посланный в 1253 г. французским королем Людовиком IX к монголам с целью обращения их в христианство, описывая свое пребывание в ставке великого хана упоминал, что его угощали «балом» - хмельным напитком из меда (Иоанн де Плано Карпини, 1911). Из описаний историка Сибири Герарда Фридриха Миллера (1705-1783): «Таким образом, Ермак занял городок Карачин 1 августа 7089 (1581) г. Он получил там в добычу большое количество золота, серебра, драгоценных камней, а также много хлеба, скота и меда» (Миллер, 1937). О древности медоварения говорит и обычай клятвы с питьем золота в водке или в меду у телеутов. Такая клятва считалась самой действенной. По описанию русского посла И. Петрова в 1650 г. телеутский князь Кока не мог припомнить времени возникновения этого обычая (Уманский, 1980). Во второй половине XVII в. с развитием торговли, в медоварении кроме меда диких сибирских пчел стали применять и привозной мед. Пьянство увеличивало преступность. В 1696 г. царь Федор Алексеевич в статьях 29 и 30 своего Наказа запретил в Сибири варить мед для домашних праздников без получения на то позволения и уплаты пошлин в казну. Об этом упоминалось и в Наказах 1697 и 1699 гг. (Попов, 1913). С. А. Розов писал, что варка меда к семейным праздникам, свидетельствовала о очень широком распространении этого рода деятельности. Он сообщал, что медоварение проводилось в очень больших масштабах, и трудно представить, чтобы оно было основано только на привозном меду, самое вероятное – это был мед и местного происхождения (Розов, 1972). Не стоит упускать из вида и факт свидетельства первого историка пчеловодства России и критика литературы по пчеловодству Александра Ивановича Покорского-Жоравко (1813-1874) относительно того, что в конце XVIII в. на Ирбитскую ярмарку привозили мед из Киргизии. Александр Иванович писал: «В 1792 г. учрежден обширный пчельник в Томской губернии. Пчельник этот был заведен полковником Аршеневским. Мед его по превосходному качеству своему соперничествовал на Ирбитской ярмарке с медом башкирцев, киргизцев и черемисов» (Покорский-Жоравко, 1843). Кроме того, в трех главах знаменитого старинного киргизского эпоса «Манас» упоминается о пчелах и меде (Рахматов, 1972).

Издревле у горно-алтайских народностей существовали методики поиска гнезд диких пчел. Летом на поляне в тайге раскладывались белые (полевые) кости животных в виде круга диаметром не менее 1,5 м. В 10 м от него разводили костер из гнилушек с таким расчетом, чтобы струйка дыма проходила над кругом из костей. В центре круга наливали на траву немного животной мочи. Сами охотники (обычно трое) располагались по перпендикуляру к струйке дыма в 2-3 шагах от круга. Пчелы в лесу всегда ощущают недостаток в минеральных солях и поэтому очень быстро появляются в кругу для сбора мочи. Направление лета пчел отмечалось палкой или хворостиной. Когда оно было надежно установлено, охотники передвигались в этом направлении на 200-300 м, и вся процедура повторялась снова. В дальнейшем продвижение охотников производилось уже поодиночке, чтобы во время продвижения одного из них остальные оставались на двух предыдущих пунктах. Если учесть непроходимость густого, высокого подлеска тайги, в котором даже травянистые растения достигают размеров выше роста человека, и плохую видимость в этой чаще то станет понятной необходимость описанных выше приемов (Розов, 1972). Зимой гнезда диких пчел отыскивались, в первую очередь, по скоплению следов соболя, а также по наличию подмора и экскрементов пчел на снегу у дерева с заселенным дуплом. Коренные жители Алтая, вынужденные платить ясак царю соболиными шкурками, попутно добывали и мед для своих потребностей. О быте соболевщиков того времени оставил информацию исследователь Сибири и Центральной Азии, географ, ботаник и этнограф Григорий Николаевич Потанин (1835-1920). Он сообщал, что соболевщики в тайге, для сохранности съестных припасов от зверей, устраивали на деревьях своеобразные мини-амбары – сайвы. Потанин писал: «В сайве делают закромок для муки, а также хранят маралье мясо, убитую птицу, масло, лук и прочую провизию. Иногда здесь же хранится найденный в черни мед диких пчел» (Алтай в трудах ученых путешественников XVIII - начала ХХ веков, 2005).

Существование диких медоносных пчел для немногочисленных малограмотных местных народностей не считалось чем-то особенным. Древние алтайцы принимали дары меда наравне с другими охотничьими трофеями. Первобытная охота за медом диких пчел и только, т. к. тяжелый труд таежного бортника или колодного пасечника не мог привиться среди местных племен в силу их природной ленивости. О первостепенной роли в развитии пчеловодства в горах Алтая не коренных народностей, а русских переселенцев упоминал известный исследователь Сибири и центральной Азии Николай Михайлович Ядринцев (1842-1894) (Ядринцев, 1881). Бортничество и колодное пчеловодство распространилось здесь с появлением в этих местах в первой половине XVIII в. старообрядцев, бежавших со своей исторической родины (европейской части России) от гонений Никонианской церкви. Пчеловодство у староверов-раскольников с издавна считалось занятием богоугодным, с бортным и колодным пчеловодством они были знакомы не понаслышке. Как хлеб необходим был воск набожному старообрядцу на свечи для богослужения. Беглые раскольники были вне закона не только у церкви, но и как беглые крепостные крестьяне – вне закона у царского правительства. Русские форпосты и крепости они обходили далеко стороной. Приют староверы находили лишь в глухих непроходимых дебрях сибирской тайги богатой на дичь, рыбу, а также на грибы, ягоды и орехи. Если на равнине это были таежные окруженные болотами места. То в горах – труднодоступные горно-таежные долины. Уходили старообрядцы в далекую Сибирь целыми поселениями, везя с собой весь домашний скарб и скот. Везли они и колоды с пчелами (Мартынов, 1965). Документы фиксируют первые случаи тысячеверстных побегов староверов в дебри Алтайских гор и появления там их тайных укрытий в 1740-х гг. (Покровский, Зольникова, 2011). Президент Русского энтомологического общества и вице-председатель Императорского Русского географического общества Петр Петрович Семенов-Тянь-Шанский (1827-1914) сообщал: «…плуг, как и пчела, принесены в Алтай раскольниками» (Семенов, 1884). Без всякого сомнения, первыми, кто приручил дикую Алтайскую горно-таежную пчелу, были именно кержаки старообрядцы. Они же первыми завезли в Сибирь вместе с пчелиными колодами культуру пасечного колодного пчеловодства. Имеется множество сведений, что колоды с пчелами беглыми раскольниками были завезены в Сибирь значительно раньше 1777 г. (Мартынов, 1973). Об этих случаях зимней гужевой перевозки пчел на значительные расстояния сообщал в 1767 г. и основоположник русской пчеловодной литературы, первый историк и краевед Южного Урала, первый член-корреспондент Российской Академии наук Петр Иванович Рычков (1712-1777) (Рычков, 1767). Однако по данным русского историка, этнографа, фольклориста, географа и естествоиспытателя Степана Ивановича Гуляева (1805-1888) в 1777 г. была осуществлена «первая» попытка завоза колод с пчелами командиром Сибирского пограничного линейного войска генерал-майором Антоном Даниловичем Скалоном. Для этого к Скалону с ходатайством обратился главный врач пограничных войск генерал-штаб-хирург Сибирского корпуса рижанин Р. Беренс. Беренс неоднократно проезжал по Иртышской линии до Усть-Каменогорской крепости через селения крестьян-поляков. Он обратил внимание на тамошнюю флору, изобилующую медоносными растениями, и убедил крестьян деревень Бобровки и Секисовки заняться колодным пчеловодством. Возвратившись в Омскую крепость, Беренс доложил об этом А.Д. Скалону. Скалон выписал 30 колод с пчелами зимой 1776-1777 гг. от башкир. Привезенные колоды с пчелами, считавшиеся казенными, были переданы коменданту для раздачи их крестьянам Бобровки и Секисовки, состоявших в его ведении. В первое лето пчелы роились по два, три раза, но так как колоды были отданы не в собственность крестьянам, то из-за небрежного ухода и чрезмерного отбора меда осенью, все семьи пчел в первую же зимовку погибли. Об этих событиях Степан Иванович Гуляев сообщает в 1841 г. (Ворожбитов, 1978). Несмотря на эту неудачную попытку генерала Скалона, бригадир Иркутского драгунского и Селенгинского мушкетерского полков, квартировавших тогда в Усть-Каменогорской крепости, полковник Аршеневский (1760-1798), по различным сведеньям, предпринял новые попытки завоза колод с пчелами. Все эти попытки имеют множество противоречивых данных. Большинство из них можно отнести к разряду легенд и преданий, т.к. у них нет ни одного документального подтверждения. По всей видимости, многие из этих попыток имели место, но были осуществлены другими людьми и доставлены в другие места Сибири. Просто имя Аршеневского было популярно, и у многих было на устах. И как часто случается, по истечению многих лет, одни поступки приписываются другим более достойным по всеобщему мнению. Кроме того, встает много вопросов относительно имени Аршеневского, а также – его безвременной кончины. Есть данные, что он был Николаем Федоровичем (Ворожбитов, 1978). В «Летописи…» В.П. Попова (1913) существует информация о Н.Н. Аршеневском. В других источниках упоминается Николай Яковлевич (25 ноября 1974 г. будучи командиром карательного отряда, Аршеневский Н.Я. арестовал Салавата Юлаева) и даже Александр; а в 1798 г., по неофициальным данным, проиграв в карты крупную сумму казенных денег, Аршеневский застрелился (Вахитов, 1992). Однако обратимся к фактам. В фонде семьи Гуляевых нами обнаружено два документа, которые имеют огромную историческую ценность, т.к. были составлены непосредственными очевидцами и участниками тех давних событий. Первый документ – прошение томского статского советника Игнатия Ивановича Соколовского от 15 июня 1828 г. Вот небольшая цитата из него: «… Располагая вновь оставить Сибирь, в которой провел около 42 лет, я неминуемо считаю иметь свидетельство о всех моих занятиях, которые мной приносили удовольствия, а поселянам великого значения в прибытке. Почему и прошу покорно канцелярию Горного Начальства снабдить меня о разведении мною пчеловодства законным свидетельством… Занимаясь собственным пчеловодством и зная сею часть совершенно, я руководил крестьян к познанию сего только полезного заведения, делая им полные и верные наставления словесно и письменно, не только в моей квартире, но и беспрерывно бывал на всех пасеках, даже самых отдаленных, в чем безсомненно могут удостоверить и сами крестьяне деревень: Бобровки, Лосихи и многих других» (ГААК). Второй документ – протокол собрания жителей деревни Бобровка от 8 июля 1828 г. Главный вопрос собрания – установление первоначального возникновения пчеловодства в районе Усть-Каменогорской крепости. В протоколе указаны имена, фамилия и возраст 34 участников собрания. Для полной ясности приведем цитату и из этого документа: «… Виновник сего счастливого случая и блага: первый Г. Бригадир Аршеневский, о котором мы с сердечным состоянием вспоминаем и всплакиваем день злосчастной его кончины. Он благодетель и ревнователь народного счастья, первоначально в 1796 г. выписал из Уфимской губернии 16 ульев со пчелами, которые привезены были в зимнее время. К марту выставлены. Также выписали искустного человека, и могущего им руководствоваться. Но счастьем сим мы недолго могли наслаждаться. Через три года благодетель наш окончил плачевно жизнь свою, о чем мы сердечно содрогаемся и помянуть не можем, и привезенный человек того года еще раньше его помер. После смерти Г. Аршеневского, от коего остались в малом количестве пчелы, учинился по неизвестно с чего приемником бывший капитан при Семипалатинском полку Игнатий Иванович Соколовский, стоявший с ротою своей в деревне Бобровка. Он Г. Соколовский в виду нашем принял все заведение Г. Аршеневским пчеловодства. Первоначально перевел пасеку на другое удобное место, которое и по ныне есть памятником. А потом через неусыпные свои старания скоро размножил до того, что начал из оных некоторых из нас, прилежно всматривающихся, наделять. Исправным за деньги, а бедным давал в одолжение. Под руководством его у него только научались. А тех кто отдельно, то он попекался и там о размножении. Много сам одновременно ездил в их пасеки и в оных руководством своим научил неумеющих, и от такового неустанного почти десятилетнего его старания он, Г.Соколовский размножил (мы не говорим, что у себя, а полагаем во славу размножил пчел у нас и у себя) довольно значительного количества и он выучил всех тогда имевших пчел, водиться с ними. Тем самым заслужил от нас, что как мы сами, так и делами своими внушаем возсылать за здравие его жилья молитвы к Всевышнему. Теперь сколько обширно пчеловодство то начальству должно быть известно, а если б не старание Г. Соколовского и усердное его попечение, то мы бы сами собою и оставшихся пчел от Г. Бригадира Аршеневского безвинно погубили, по неумению с оными водиться, а через то лишились бы всех получаемых теперь нам, в совокупности жителей Сибири может быть до 300 тысяч рублей или более, и что мы показываем справедливо, то в удостоверение под сим все с общего согласия и подписуемся… Сельский старшина Григорий Цекунов приложил сельскую печать» (ГААК). Попробуем теперь восстановить хронологию событий. На службу в Усть-Каменогорскую крепость полковник Аршеневский поступил 5 мая 1790 г. (Ворожбитов, 1978). До этого он был начальником Нерчинских сереброплавильных заводов (Словцов, 2006). Установлена только одна попытка завоза колод с пчелами после 1790 г. По просьбе майора Кербеца, генерал Аршеневский (звание генерал-майора он получил в 1793 г. (Ворожбитов, 1978)) выписал зимой 1796-1797 гг., единожды и первоначально, из Уфимской губернии 16 колод с пчелами, которые были доставлены зимой с необходимыми предосторожностями и выставлены в 27 верстах от Усть-Каменогорской крепости, близ деревни Бобровка. С пчелами был привезен из Башкирии человек, знающий пчеловодство, который в скором времени умер. Эта попытка завоза пчел могла закончиться также плачевно, как и попытка Скалона. По полученным сведениям установлено, что Аршеневский был далек от пчеловодства, после смерти пчеловода-башкира, не имел представления, что делать и как сохранить привезенных пчел. Зная, что у командира роты Селенгинского мушкетерского полка капитана Игнатия Ивановича Соколовского в имении под Смоленском имеется обширный пчельник, и он очень хорошо знаком с пчеловодством и прекрасно может обходиться с пчелами, Аршеневский обращается к нему с просьбой помочь сохранить имеющиеся на Бобровской пасеке пчелосемьи. В.В. Ворожбитов, описывая личность Аршеневского в статье «Смоленский сибиряк», оказался заложником своих желаний представить его величайшей и выдающейся личностью, как зачинателя культуры сибирского пчеловодства, а о пчеловоде, чья бурная деятельность позволила не только сохранить привезенных пчел, но и многократно их приумножить, в статье упоминается как-бы вскользь: «…Дату смерти его (Аршеневского) – 1798 г. – мы узнаем из прошения Томского статского советника И.И. Соколовского» (Ворожбитов, 1978). Однако сведенья, добытые из архивных источников, указывают на то, что именно Игнатий Иванович Соколовский своими знаниями и трудом заслуживает упоминания его имени и заслуг в деле зарождения и распространения пчеловодства в Сибири. В своей следующей статье Владимир Васильевич Ворожбитов, не уменьшая заслуг Аршеневского, уже пишет: «Соколовский был первым среди тех, кто с достоинством и трудолюбием продолжил дело, начатое Н. Аршеневским» (Ворожбитов, 1980). После смерти привезенного из Башкирии с пчелами человека, пасекой Аршеневского без особых успехов занимался отставной вахмистр Шенн. Уход за пчелами в то время был крайне примитивен. Он сводился к изготовлению и подготовке пустых колод, выставке колод с пчелами весной, ловлей роев летом, заселением их в пустые колоды, подрезкой меда – если он был, или убиванием пчел – если его не было, и постановкой на зиму колод в подвал или яму (Миньков, 1954). На первых порах в новом пасечном деле возникало много проблем: – неумение новоиспеченных пчеловодов приноровиться к капризному сибирскому климату (резкие колебания температур, холодные утренние туманы, очень холодные и продолжительные зимы); – эпидемии гнильца, против которого не принималось никаких мер борьбы; – плохой уход из-за которого в неурожайный год гибло много пчел. Зимой пчелы часто гибли от чрезмерной сырости подвала и нехватки или плохого качества (падевый мед) кормов. Культура организации пасечного дела была крайне низкой. Процветали суеверия (Панкратьева, Черных, 1964). В помощь пчеловодам в «Трудах Вольного Экономического общества России» был опубликован «сибирский пчеловодный заговор» (Астафьев, 2016). Для успешного ведения пчеловодного дела нужен был специалист-пчеловод, владеющий необходимыми знаниями и опытом. Таким человеком, по счастливому стечению обстоятельств, оказался дворянин из обедневшего дворянского рода Игнатий Иванович Соколовский. Соколовский с малых лет наблюдал за пчелами на пасеке отца, а затем и сам участвовал во всех сезонных работах. Читая зарубежную пчеловодную литературу, получил прекрасные знания и овладел передовыми приемами и методами колодного пчеловодства. В 1798 г. не стало Аршеневского. Его пасеку с аукционного торга купил Соколовский. Из письменного обращения Игнатия Ивановича следует, что ему в собственность с аукциона достались двенадцать колод «крайне изнуренных» пчел и все принадлежности пасеки. Но в результате его стараний и усердия число пчелосемей на пасеке в скором времени было доведено более двухсот. И.И. Соколовский излишки роев в больших количествах продавал зажиточным крестьянам, а неимущим раздавал бесплатно. После собрания крестьян деревни Бобровка (от 8 июля 1828 г.) и опроса жителей других близлежащих деревень Алтайское Горное Правление удовлетворило прошение статского советника Соколовского и выдало ему 18 июля 1828 г. свидетельство о разведении им пчеловодства по Усть-Каменогорской волости (ГААК). Что еще известно об этом человеке? Женился на сибирячке Анне Афанасьевне, от которой имел шестерых детей. {Дети: — известный поэт Владимир Игнатьевич Соколовский (1808-1839); — капитан Московского кадетского корпуса, автор учебников географии Николай Игнатьевич Соколовский (1799-1849)}. К 1809 г. он дослужился до звания подполковника Селенгинского мушкетерского полка, с того же года началась его гражданская служба. Служил директором стекольной фабрики в старинном селе Тельма (1809-1818), что ныне находится в 25 км от Ангарска в Иркутской области. При Соколовском деятельность предприятия была наиболее успешной, появилось первое художественное стекло. Основал там храм Казанской иконы Божьей Матери. Три года (1819-1821) исполнял обязанности губернатора Томской губернии. С 1818 по 1827 гг. был бессменным председателем томского губернского правления. Был снят с должности из-за лояльного отношения к декабристам («Русский вестник», 1809). Все заслуги этого замечательного человека, оказавшегося в опале, в скором времени были забыты. Полученные новые исторические сведения дают нам право утверждать, что своей славой генерал Аршеневский обязан, оставшемуся в тени статистических материалов, истинному пионеру в деле зарождения пчеловодства в Сибири. Просто так сложились обстоятельства, что Аршеневский оказался в нужное время, в нужном месте, в нужном чине и рядом оказался нужный человек. Не получили подобной славы ни медик Беренс, ни генерал Скалон, лишь потому, что в их окружении не оказалось знатока в деле пчеловодства. Благодаря энергичной деятельности русского ученого-пчеловода Игнатия Ивановича Соколовского в 1797-1809 гг. созданные и процветающие пасеки вокруг Усть-Каменогорской крепости стали основным базовым плацдармом для распространения культуры колодного пасечного пчеловодства в дальнейшем по Томскому и Енисейскому округам и прилегающие районы Казахстана, а затем Дальний Восток и Среднюю Азию. Ввиду очевидной пользы, колодное пчеловодство с начала быстро распространилось на форпосты, рудники и деревни по р. Убе, Бухтарме, Чарышу, Аную, Алею и дошло до Барнаула и Бийска. Пчел перевозили вьюком – по две колоды на одну лошадь. По таежному бездорожью пчел везли и в берестяных коробках по четыре и больше семей на одном специально приспособленном вьючном седле (Мартынов, 1965). В 1800 г. четверо томских мещан – Василий Петров, Степан Дулепов, Дмитрий Лажников и Андрей Антипин (Попов, 1913; Бельских, 2001) благополучно преодолели с пчелиными колодами расстояние в 700 миль от Усть-Каменогорска до Томска. Пчелы на новом месте стали хорошо роиться и давать большие медосборы. Через три года за распространение пчеловодства и высокие по тому времени медосборы Петров, Дулепов, Лажников и Антипин были награждены императором Александром I серебряными медалями с надписью «За полезное», а их имена опубликованы в газетах. В 1804 г. из-под Усть-Каменогорска пчелы были завезены в Ишим заседателем Ишимского земского суда Грамматчиковым, который в 1806 за удачную попытку разведения пчел в Сибири был также награжден серебряной медалью (Попов, 1913). В 1800 г. заведены пчелы около Кузнецка Шпинолем, приехавшим сюда из Усть-Каменогорска, а в 1807 г. оттуда же было завезено сюда большое количество колод с пчелами Черногубовым (Розов, 1972). Вскоре колодное пчеловодство начинает проникать и в глубь Сибири. В 1823 г. под Красноярском заведена пасека И.Н. Коноваловым (в последующем разросшаяся до 700 семей), выписавшим пчел из Томской губернии. Эта пасека явилась первой пасекой в Енисейской губернии. За это Коновалов был награжден в 1845 г. Вольным Экономическим обществом малой золотой медалью. В Енисейской губернии под Ачинском появляются пасеки Галкина и Радонова насчитывавшие до 500 пчелосемей. В 1835 г. положено начало пчеловодству в Енисейском уезде. Первую пасеку в Енисейске создал чиновник Мизирев (Мартынов, 1973). В 1851 г. пчеловодство проникает в Забайкалье, а затем позднее попадает и в Приамурский край. Распространяется колодное пчеловодство и на юг от Усть-Каменогорска. В 1848 г. вместе с переселением казаков Бийской линии Томской губернии в г. Капал появились первые пасеки в Семиречье. В 1856 г. оно попало в укрепленный военный пункт Верный, ныне Алма-Ата, а в 1871 г. из Семиречья колоды с пчелами уже были завезены в Ташкент. Особенно быстрое развитие колодное пчеловодство получило в предгорной и горной зонах Алтая. Пасеки достигали 1000 и более колод. Здесь сложились прекрасные условия и предпосылки для развития пасечного хозяйства: во-первых, это богатая и уникальная кормовая база; во-вторых, не имеющий конкуренции элитный мед и воск; в-третьих, защищенные от холодных северных ветров горные долины; в-четвертых, в тайге имелось достаточно большое количество подходящих деревьев для изготовления бортей и колод; в-пятых, пчеловоды работали на своих пасеках с колониями темной лесной расы медоносных пчел, не имеющих себе равных по зимостойкости, воско- и медо-продуктивности, устойчивости к заболеваниям для местных сибирских условий существования; в-шестых, появление в Горном Алтае поселений старообрядцев, одним из основных видов деятельности которых было пчеловодство; в-седьмых, Высочайший Манифест Екатерины II от 14 марта 1775 г. избавлял пчеловодов от всех видов налогов; в-восьмых наличие природных улучшательниц «породы», необыкновенно хорошо приспособленных к местным условиям – диких аборигенных пчел. Колонии диких аборигенных пчел давали на прилегающей местности устойчивый здоровый трутневый фон, благоприятно сказывающийся на генетическом разнообразии. Поэтому исключалось явление инбридинга. Инбридинг непременно бы привел не к процветанию, а к регрессии Алтайской популяции. Все это способствовало небывало быстрому развитию пчеловодства на Алтае, а также формированию особенной Алтайской горно-таежной пчелы (Дулькин, Ершов, Сысолятина, 1960; Чернышов, 1978, 1995). Имеются данные, что через пятнадцать лет после первого удачного завоза колод с пчелами в Усть-Каменогорскую крепость в Томской губернии насчитывалось уже около 100 тыс. пчелиных семей (диких, бортных и колодных) (Билаш, Кривцов, 1994). Бортное пчеловодство на Алтае имело свои особенности. Если в конце XVIII начале XIX вв. в Европейской части России бортничество исчезало, в связи с массовой вырубкой лесов. То на Алтае одновременно с появлением и развитием колодного пасечного пчеловодства, появлялось и развивалось – бортное. Обилие реликтовых лесов и естественных медоносов не только в горах, но и на равнине стало залогом успеха в развития и этого вида деятельности. О необыкновенно широком и быстром распространении и развитии пчеловодства в начале XIX в. на Алтае сообщает член-корреспондент Петербургской Академии наук, флорист-систематик Карл Фридрихович Ледебур (1786-1851) (Ледебур, Бунге, Мейер, 1995). Пчеловодство развивалось здесь столь стремительно, что к концу XIX началу XX вв. выходит на первое место по России. По данным профессора, экономиста Н.П. Очаковского, самая богатая в европейской части России по пчеловодному промыслу Воронежская губерния насчитывала к 1910 г. 350 тыс. ульев, тогда как Томско-Алтайская более 500 тыс. ульев (это только по официальной информации, на самом деле эта цифра была гораздо больше). Причем два округа, Бийский (со Змейногорским) и Кузнецкий давали более половины всего дохода от пчеловодства Сибири (ГААК). Интересна историческая справка, касающаяся качества меда с Алтая. Впервые, в 1812 г., на Ирбитскую ярмарку мед с Алтая привезли богатые крестьяне форпостов Ульбинского и Феклисского в количестве 2000 пудов. По свидетельству священника Л. Лаврова, мед был необыкновенно ароматным с маточника (мелиссы). Мед этот был незамедлительно с большой выгодой весь продан и признан лучшим. С тех пор ввоз в Сибирь меда казанского прекратился (Лавров, 1867). Весть о несравненно высоких качествах алтайского меда быстро распространилась. Мед стали поставлять в европейскую часть России для знати и непременно к императорскому столу. Причем поставляли ко двору лучшие алтайские меда, которыми заслуженно считались горно-таежные. При Екатерине II горный алтайский мед был признан элитным и подавался к царскому столу как «сладкое золото Алтая». Славился не только алтайский мед, но и воск (после революции по экспертной оценке томско-алтайский воск неоднократно признавался лучшим в СССР). Получил славу алтайский мед и за границей, в Европе. Мед с алтайского горного разнотравья и воск вместе с мехами с большим успехом шел на европейский рынок (Шабаршов, 1990). Для дальнейшего развития пчеловодства в Сибири, в частности в ее восточной части, правительством было принято ряд мер. Льготы, предоставляемые пчеловодам Западной Сибири, стали распространяться с определенными преимуществами и на Восточную Сибирь. В Западной Сибири пчеловодам бесплатно выделяли земельные участки под пасеки по одной десятине (П.С.З. 1844 г. т. XIX, №17871), тогда как в Востосточной – по две десятины (П.С.З. 1851 г. т. XXVI, №24883). Эти положения вошли в Свод Законов 1857 (XII т., ч. 2., ст. 182-183 гл.7) и 1903 гг. (XXII т., ч.2., ст. 220-221) (Попов, 1913). Кроме того, в Ачинск и Иркутск направляются выпускники школы Прокоповича.

В середине и второй половине XIX в. в Сибири появляются первые рамочные ульи. Не случайно, что первыми рамочными ульями были втулочные ульи-колоды Петра Ивановича Прокоповича, через попавших сюда его учеников. Это отмечал в 1846 г. и сам Прокопович: «В Сибири, в Енисейской губ., начали с большой охотою строить втулочные ульи, о чем получены мною отзывы от Ачинского купца Иванова и тамошнего пчеловода Морозова, обучающегося в моей школе». Этот улей был принят и на пасеках И.Н. Коновалова (Розов, 1972). Пасека из рамочных ульев «галицинской» системы была создана в 1860 г. генералом Шайтановым и размещалась у реки Проходной в 12 верстах от села Ульбинского (в 40 километрах от Усть-Каменогорска). В 1866 г. на Северном Алтае под г. Кузнецком появляются рамочные ульи системы Губера. В 1870 г. в Зайсане пчеловод Хахлов использовал на своей пасеке несколько систем разборных ульев и сконструировал улей, названный впоследствии «Хахловским». В это же время под г. Барнаулом купец Сахаров устраивает большую пасеку из рамочных ульев различных систем. В Усть-Каменогорске и его окрестностях на пасеках разных владельцев также появляются по несколько разборных ульев европейских и американских систем. Затем примерно на 20 лет развитие рамочного пчеловодства Алтая прекратилось, и оно не имело практического значения. Пчеловоды не умели обращаться с разборными ульями, слишком еще была низка вся культура пчеловодного дела (Панкратьева, 1964). Но волна знаний рациональных методов ведения пчеловодства докатилась и до Сибири. Первым пропагандистом рационального пчеловодства на Алтае заслуженно можно считать ученого-пчеловода Василия Ивановича Вербицкого (1827-1890) протоирея, миссионера Алтайской православной духовной миссии, этнографа и лингвиста. С 1853 года и до конца жизни он работал миссионером в Горном Алтае, проводя большую работу по привлечению в лоно православной церкви старообрядцев и местных инородцев. В свободное от прямых служебных обязанностей время, Василий Иванович посвящал этнографическим исследованиям, занятиям пчеловодством, ботаникой и метеорологическим наблюдениям. Как опытного и рационального пчеловода Вербицкого знали не только все пчеловоды в Сибири, но и многие в европейской России, о чем свидетельствуют многочисленные письма людей, просивших у него указаний и советов. Опытом и знаниями В.И. Вербицкий делился и в своих статьях по пчеловодству, опубликованных в ряде печатных изданий Царской России. В т. ч. им был опубликован опыт десятилетнего наблюдения-изыскания на собственной пасеке. Кроме развития пчеловодства на Алтае велика заслуга Вербицкого в формировании алтайского литературного языка, что в свою очередь стало решающим фактором консолидации различных тюркоязычных народностей Алтая в единый алтайский народ. По заявлению Иннокентия Егоровича Шаврова, Вербицкий в 1888 г. был избран действительным членом Императорского Русского Общества Акклиматизации. Сам И.Е. Шавров совмещал должности губернского инструктора по пчеловодству и главного редактора журнала «Северное пчеловодство», издаваемом в Барнауле. Деятельность этого легендарного человека сыграла огромную роль в деле распространения рационального пчеловодства в Сибири. Шавров часто ездил в Москву со своей родины (Сибири) и обратно. С ним постоянно (в поезде или на пароходе) находилась миниатюрная передвижная выставка-музей пчеловодства, обязательно присутствовала модель рамочного улья Лангстрота-Рута. Шавров рассказывал об устройстве, преимуществах и методах пчеловодства в нем. Он объездил много пасек Томской губернии, давал советы, читал указания из различных источников, раздавал пчеловодные брошюры Насонова. По его инициативе в 1888 г. были созданы две первые образцовые пасеки в Томском округе господина Куртукова и отца Иоанна (Шавров, 1889). К Шаврову за советом и помощью мог обратиться любой пчеловод Томской губернии, что также делалось и через журнал «Северное пчеловодство». Данный журнал, кроме того, давал информацию о круглогодичном содержании пчел в рамочных ульях, печатал статьи отечественных и зарубежных авторов. Практические занятия Иннокентий Егорович проводил на образцовой пасеке, созданной на Барсуковской заимке, близ г. Барнаула, в 1901 г. Большую работу по внедрению в пчеловодную практику рациональных методов пчеловодства в рамочных ульях на Алтае проделали, сосланные царским правительством в г. Усть-Каменогорск, студенты-революционеры Евгений Петрович Михаэлис (1841-1913) и Александр Николаевич Федоров (1857-1918). Федоров был учеником основоположника русского рационального пчеловодства – Александра Михайловича Бутлерова (1828-1886). Федоров и Михаэлис завели рамочные ульи, медогонки, вальцы для искусственной вощины, сконструировали применительно к местным условиям свой рамочный «Алтайский» улей. Это – улей двухкорпусный, вмещающий каждый по 17 рамок размером 404 х 262 мм. Корпуса имели верхние летки на расстоянии 4 см от потолка, кроме того имелись летки и с обратной стороны, для образования отводка. Дно и ножки улья были съемными. Крыша двускатная откидывающаяся на шарнирах. На Нижегородской сельскохозяйственной выставке этот улей был удостоен серебряной медали. Подробно описание «Алтайского» улья и способы пчеловождения в нем были опубликованы авторами в журнале «Северное пчеловодство» в 1897 г. (Федоров, Михаэлис, 1897). Данный улей получил широкое распространение, был длительное время популярен на Алтае и до сих пор встречается на некоторых пасеках (ГААК). В 1898 г. в Усть-Каменогорске открываются пчеловодные курсы на пасеке пчеловода и садовода Дмитрия Гордеевича Панкратьева, теоретические занятия на которой вел А.Н. Федоров. С 1910 г. и до конца жизни Федоров работал на должности инструктора по пчеловодству Семипалатинской области. Он был до фанатизма предан любимому делу, собрал богатейшую коллекцию пчеловодной литературы. В 1890 г. в Паспаульской волости (ныне пос. Ая Майминского р-на) поселились учитель Пашинцев и статский советник Кусков. Кусков завел на своей пасеке рамочные ульи своей конструкции (на 10 рамок, меньшего размера, чем рутовские). У Пашинцева были ульи разных систем. Улей Кускова очень широко распространился по Алтаю и был выставлен Ойротским краем на Всероссийской выставке в Москве (Яхонтов, 1924). В 1898 г. в Барнаул приезжает инструктор по пчеловодству и садоводству Евгений Николаевич Зандрок. 15 сентября 1898 г. в Барнауле по его инициативе открывается первый в Сибири музей и склад пчеловодных принадлежностей. Здесь находились ульи систем Дадана, Долинского, Левицкого, Рута, улей «Сибиряк» и др. Улей «Сибиряк» был предложен Е.Н. Зандроком еще в 1890 г. (Костенков, 1992). Улей представлял собой видоизмененный рутовский улей, у которого передняя и задняя стенки двойные, крыша односкатная, откидывающаяся с помощью шарниров. Зандрок организовывал в Барнауле кооперативные мастерские по производству рамочных ульев и пчеловодного инвентаря. Евгений Николаевич активно сотрудничал с журналом «Северное пчеловодство». Также его статьи по пчеловодству печатались в журнале «Известия Главного управления Алтайского округа». При непосредственном участии Зандрока в Барнауле было организовано Алтайское сельскохозяйственное общество, в безвозмездное пользование которого было передано «опытное поле» с опытной показательной пасекой (пос. Власиха). Летом на этой пасеке Е.Н. Зандрок проводил краткосрочные пчеловодные курсы для местных пчеловодов. Лучшие слушатели курсов за счет средств округа отправлялись учиться на показательную пасеку при Тверской сельскохозяйственной школе. Развитию рационального пчеловодства способствовала также Томская сельскохозяйственная школа. Благодаря ей к началу 1900 г. только в одном Алтайском округе было распространено более 10 тыс. рамочных ульев разных систем. В 1900 г. в с. Шемонаиха Змеиногорского уезда по инициативе сельского учителя Терентия Дмитриевича Копырина создается учебно-показательная пасека. На ней Копырин проводил пчеловодные курсы. Терентий Дмитриевич, а позднее и омский Мичурин Александр Дмитриевич Кизюрин предложили свои конструкции рамочных ульев очень схожих с ульем Федорова и Михаэлиса. В 1911 г. на Первой Сибирской сельскохозяйственной выставке в г. Омске Копырин был удостоен бронзовой медали за распространение рационального пчеловодства в рамочных ульях. В дальнейшем показательная пасека возникла в Тогуле Кузнецкого уезда. При ней с 1908 г. проводились пчеловодные курсы для крестьян. В 1903 г. в с. Анас (близ Чемала) великий сибирский художник, знаменитый алтайский пчеловод Григорий Иванович Чорос-Гуркин создает в своем саду пасеку из рамочных ульев. Ульи Григорий Иванович изготавливал в своей мастерской. К нему за советом и помощью мог обратиться любой пчеловод Горного Алтая. Как человека, пользующегося огромным авторитетом, Чорос-Гуркина избирают губернским депутатом, а затем и председателем Кара-Корумской Горной думы. На руководящем посту он делает первые шаги по созданию автономии алтайского народа. Огромную работу по распространению и пропаганде рационального пчеловодства на Алтае проделал губернский инструктор по пчеловодству Алтайской губернии Иван Игнатьевич Лаптев, который провел более 60-ти курсов по пчеловодству. Сначала курсы Иван Игнатьевич проводил в 1903 г., по инициативе переселенческого управления, в Паспаульской волости (это были первые курсы в Горном Алтае). После Лаптева, в 1918 г., Ойротземуправлением сюда был приглашен инструктором пчеловодства Григорий Луппович Мезенцев (Яхонтов, 1924). Лаптев же продолжил череду курсов при учебно-показательной Пономаревской пасеке (близ г. Барнаула) уже в должности старшего инструктора пчеловодства. И. И. Лаптев обучил до 1930 г. более 3000 крестьян. На базе Пономаревской учебно-показательной пасеки в 1921 г. создается «Первая трудовая сибирская школа пчеловодства» (ГААК). В школе курсантов знакомили с открытиями в области пчеловодства, обучали методам пчеловождения в рамочных ульях систем Дадана и Рута, рассматривали способы перегона пчел из колоды в рамочный улей. Российская пчеловодная наука в начале ХХ в. была на небывалом подъеме благодаря работам выдающихся русских ученых-пчеловодов – академиков И.А. Каблукова (1857-1942), Н.М. Кулагина (1860-1940), Н.В. Насонова (1877-1931), профессора Г.А.Кожевникова (1866-1933). Это не могло не отразиться и на развитии пчеловодства Алтая (Сибири). Данный период вошел в историю пчеловодства, как период мощного наступления на все старое, создание нового рационального пчеловодства, основанного на передовых достижениях пчеловодной науки. На Алтае, как и по всей России, рамочный улей вытесняет улей-колоду. По сведеньям В.С. Коптева к 1937 г. в Сибири уже не было колодных ульев (Коптев, 1973).

Подводя итоги, можно заключить:
1) На территории Горного Алтая дикие медоносные пчелы обитали с незапамятных времен. У аборигенных горно-алтайских народностей издревле имела место охота за медом диких пчел.
2) Первыми на Алтай (в Сибирь) осуществили завоз культуры бортного и колодного пчеловодства в первой половине XVIII в. переселенцы-старообрядцы.
3) Зимой 1796-1797 гг. состоялась попытка генерала Аршеневского завоза 16 колод с пчелами из Башкирии в район Усть-Каменогорской крепости, в деревню Бобровка. Эта попытка оказалась необыкновенно успешной благодаря активной и полезной деятельности в 1797-1809 гг. русского ученого-пчеловода Игнатия Ивановича Соколовского. В районе Усть-Каменогорска в этот период возникает рассадник пчеловодной культуры Сибири, Дальнего Востока, Казахстана и Средней Азии.
4) В XIX в. наблюдается небывало широкое и быстрое развитие пчеловодства на Алтае. К началу ХХ в. Томско-Алтайская губерния выходит на первое место в России по количеству пчелосемей и медовой продукции.
5) В начале ХХ в. начался массовый переход от бортного и колодного пчеловодства к содержанию пчел в разборных рамочных ульях. Это произошло благодаря бурной учебно-просветительской деятельности замечательной плеяды ученых-пчеловодов, сибирских инструкторов пчеловодства, первопроходцев, истинных представителей русской интеллигенции, ярых пропагандистов рациональных методов ведения пчеловодства.

Благодарю сотрудницу ФГБНУ «ФНЦ пчеловодства» Екатерину Хабиеву за оказанную помощь в подготовке статьи.

17.09.2019 г.

Полная версия статьи представлена в коллективной монографии «СРЕДНЕРУССКАЯ ПОРОДА МЕДОНОСНЫХ ПЧЕЛ В СТРАТЕГИИ РАЗВИТИЯ МИРОВОГО ПЧЕЛОВОДСТВА» ФГБНУ ФАНЦ Северо-Востока СЕЛЕКЦИОННЫЙ ЦЕНТР (АССОЦИАЦИЯ) ПО СРЕДНЕРУССКОЙ ПОРОДЕ ПЧЕЛ МЕДОНОСНЫХ. Киров, 2019